Среди самых тяжелых для меня ощущений – мучение от непонимания при слушании докладов или лекций, или при чтении статей. Когда я не могу понять, что говорится или пишется, я испытываю почти физические муки, голова раскалывается, я хочу скорее уйти и забыть этот кошмар. Поэтому, когда приходится говорить или писать самому, я, в первую очередь, хочу быть понятным, чтобы избавить слушателей или читателей от подобных мучений. И только потом – новым, оригинальным, ярким и т.п. Под пониманием я подразумеваю восприятие факта или явления как фрагмента общей картины – гештальта. Вне гештальта его фрагменты рассыпаются, не удерживаются в голове – для их «склейки» требуется постоянное напряжение памяти, вне ассоциаций, вне системы, создающей ассоциации. Без гештальта, знание остается на уровне слов, калейдоскопичным, бессистемным, не создающим облегчения от понимания, а, наоборот, – вызывающим мучения от непонимания.
Школу понятной речи я начал проходить, подготавливая недипломированных лаборантов института Гамалеи к экзаменам по биохимии в Боткинской больнице на звание лаборанта. Это было сразу же после окончания Университета, что давало мне подработку и ставило передо мною очень непростую педагогическую задачу – рассказать понятно весьма сложный предмет слушателям, не имевшим подготовки ни в химии, ни в биологии. Я начал с органической химии, а потом перешел к биохимии. Слушатели, как мне кажется, ценили в моих занятиях стремление быть понятным и уважительное к ним отношение. После окончания этих курсов они просили меня вести у них также и физику. Так мы и остались друзьями со многими гамалеевскими лаборантами.
С курсом в Университете у меня получилась сходная история. Когда я начал работать у Л.А. Зильбера, я знал биохимию и нуклеопротеиды, но совсем не знал и не понимал ни иммунологию, ни онкологию. Особенно никак не мог понять иммунологию, до краев наполненную терминами, за которыми стояли эмпирические феномены – множество феноменов такого-то (Артюса, Овари, Безредки, Вассермана, Вейль-Феликса и многих-многих других). Что стояло за этими феноменами и стояло ли вообще, в чем были их рациональные основы, я не знал и не понимал. Я читал руководство Зильбера по иммунологии 1948 г. и не понимал, ходил на его аспирантские семинары, где делали доклады аспиранты – и, вообще, ничего не понимал. Помню семинар по аллергии с докладами двух аспирантов, которых Л.А. хвалил. Я не понял ничего. И только, когда он сам сделал заключение и рассказал об унитарной гипотезе антител и реакции антиген-антитело, лежавшей в основе всех феноменов, в голове у меня начало светлеть, свинец из головы уходить, и иммунология начала приходить в систему. Это осталось на всю жизнь, равно как и требования к семинарским заключениям – приведение к ясности и общим принципам. Это тоже осталось на всю жизнь.
Вторым шагом в освоении основ иммунологии было руководство Вильяма Бойда «Основы иммунологии» 1949 г. – американский учебник иммунологии. Эта прекрасная книга давала понятие о системе иммунитета, хотя это было еще в до-Бернетовскую эпоху. Когда Бойд был в Москве и у нас в Институте, я сказал ему, что понял иммунологию после его книги. Он рассказал, что будучи химиком и попав в область иммунологии, – а он открыл лектины (сходные по реакциям с антителами), – он ничего не понимал. А разобравшись, написал книгу, понятную химикам, т.е. свободную от медицинской терминологии и с ясными принципами.
Третий шаг – уже в иммунохимию – это рецензия на книгу E. Kabat'a "Blood group substances" (1956), написанная вместе с Л.А. для «Новых книг за рубежом», – реферативного журнала издательства Иностранной литературы (еще до создания реферативных журналов ВИНИТИ).Тогда я понял, что такое иммунохимия антигенов, и как ее надо по настоящему делать. И это тоже осталось на всю жизнь.
И когда А.Н. Белозерский, организовавший в 1964 г. на Биофаке кафедру Вирусологии, предложил мне начать чтение своего спецкурса на этой кафедре, я решил, что надо читать иммунохимию, о которой в Университете никто не имел представления, т.к. этот предмет не преподавался на биофаках вообще, а в медицинских институтах – только как часть микробиологии. Мне же хотелось поделиться своими пониманием и прочитать курс простой, понятный с объясненной терминологией и без терминологических излишеств, показав как много иммунохимия дает для биохимии в теоретическом и практическом аспектах. Так я и старался читать этот курс в течение 38 лет. Постепенно акценты смещались и курс стал, по существу, введением в общую иммунологию, включающую биологию, химию и молекулярную биологию иммунитета. Со временем его стали слушать почти все экспериментальные кафедры, приходить студенты с химфака, физфака и кафедр, для которых этот курс не был обязательным. Меня это, конечно, очень радовало. Свой курс я читаю с удовольствием. Сейчас (2000–2001 г.) на Биофаке – несколько курсов иммунологии и один новый Advanсed Course of Immunоlogy and Immunoоncology) с привлечением ведущих ученых США и Европы.
Я был очень рад, что студенты проанкетировали меня в качестве Соросовского профессора. Избрание Соросовским профессором обязало меня давать для организованного в рамках Соросовской образовательной программы «Соросовского образовательного журнала» (СОЖ) по 2 популярных статьи в год. Эти статьи должны были быть рассчитаны на учителей старших классов, школьников-старшеклассников, и отчасти, на студентов.
Я охотно взялся за эту работу и написал сперва статью о принципах приобретенного иммунитета. Я старался и мне показалось, что это удалось, изложить весь иммунитет кратко, ясно, с объяснением основных принципов, лежащих в его основе, и с раскрытием терминологии. Я был рад этой статье – она передавала мое понимание иммунитета. Однако, это было не так. Рецензент написал, что статья интересна, но непонятна, что он читает статью, как на иностранном языке, хотя и со словарем. Я сначала не поверил и дал рукопись прочитать очень толковой Соросовской учительнице, преподававшей биологию в спецшколе. Она подтвердила сложность и непонятность текста. Статью я существенно переработал и упростил, она пошла в журнал и в Соросовскую энциклопедию (Абелев, 1996 а; 2000 б). Вторая статья о воспалении воспроизводила многое из моего курса и включала современное понимание этого очень интересного феномена (Абелев, 1997 а). Она тоже вошла в Соросовскую энциклопедию (Абелев, 2000 в), как и третья статья – о моноклональных антителах (Абелев, 1997 б; 2000 г).
Далее последовали статья об опухолях (Абелев, 1998 а), о взаимодействии врожденного и приобретенного иммунитета (Абелев, 1998 б), и о наших работах по АФП (Абелев, 1998 в). Три из них вошли в число 100 лучших статей СОЖ (cм. СОЖ, N 5, 2000).
Кроме соросовских статей в 1999 г. вышла популярная статья в «Природе» (Абелев, 1999) и в «Биологии в школе» (Абелев, 2000). Таким образом, несколько популярных статей были услышаны широкой аудиторией учителей, школьников и студентов и это дает мне глубокое удовлетворение, также как и курс, который прослушали почти за три с половиной десятилетия более полутора тысяч студентов.
Упоминаемые научно-популярные статьи (ссылки)
Основы иммунитета (с исправлениями и дополнениями 2011 года)
Основы иммунитета (текст статьи 1996 г. из СОЖ без изменений)
Воспаление
Взаимодействие врожденного и приобретенного иммунитета в защите организма от инфекции
Моноклональные антитела
Альфа-фетопротеин – взгляд в биологию развития и природу опухолей
Что такое опухоль
Иммунология опухолей человека
История клонально-селекционной теории