Галина Исааковна Дейчман
Послесловие
Последнее письмо от сестры с фронта датировано 18. 05. 1945 г., полученное нами в конце 1945 г., т.е. отправленное через 10 дней после капитуляции Германии, но (удивительно!) в нем нет ни слова ни о Победе, ни о возможности скорой и долгожданной встречи с родными, домом и с ИФЛИ МГУ. И ни слова о месте своего нахождения. В конце 1945 года из военкомата г. Троицка мы получили т.н. «похоронку» с сообщением: «Е. И. Дейчман погибла от ран в боях за освобождение г. Трновец (Чехословакия)» (без указания даты ее гибели). В 1961 г. я поехала в ЧСР и попыталась там отыскать г. Трновец и военное кладбище, но оказалось, что после войны воинское захоронение было перенесено оттуда куда-то в другое место (куда? – выяснить не удалось).
В июле 1942 г. маму вызвали в НКВД и предложили срочно (в 24 часа) уехать вместе с детьми в административную ссылку в г. Троицк Челябинской области, где ей пришлось пробыть до 1948 года.
В конце 1948 г. маме разрешили перенести место ее ссылки из г. Троицка в г. Сталинабад (куда ее пригласили на работу в Мединститут на кафедру госпитальной хирургии), а я поступила туда же студенткой для учебы в Мединституте. В последующие годы мамины запросы в МО о судьбе Ляли оказались безуспешными и безответными. Сестра была удивительной личностью, что особенно очевидно при чтении ее писем с фронта. Так затерялись следы военной судьбе моей любимой сестры и осталось чувство невосполнимой потери и глубокой личной вины (я мало писала ей писем на фронт) перед этой удивительной девочкой, которая в свои 20 лет так решительно ушла на фронт, чтобы лично участвовать в боях, на передовой, где была тяжело ранена при форсировании Днепра (при Корсунь-Шевченской), а затем, едва встав на ноги, с не зажившими ранами, немедленно (со скандалом) покидала медсанбаты и хирургич. госпиталь и возвращалась в свою часть. Думаю, что среди миллионов молодых людей и в т.ч. студентов, призванных в Действующую Армию из вузов, вряд ли было много, взявших с собой конспекты лекций, которые они записывали в 1940 – 1941 гг. (на 1-ых курсах институтов). В письмах нам, ее родным, она все время просила присылать ей книги (Блока и Шекспира). Купив где-то в 1942 году том дореволюционного издания «Истории архитектуры» Шуази, она все свободное время тратила на конспектирование этого тома и возила этот 10-килограммовый том с собой при всех переездах. Она была настоящей патриоткой и удивительной личностью. В конце 1943 г. после тяжелого ранения ей разрешили поехать в Москву, где в это время (случайно!) оказалась наша мама. В Москве Ляля пошла в МГУ, где ей дали запрос в часть (как и другим студентам МГУ), дающий право на демобилизацию. Она не воспользовалась этим правом и уехала обратно на фронт искать свою часть, сказав маме, что хочет встретить День Победы в своей части. Это была их последняя встреча.
Прослеживая по письмам путь сестры на передовую фронта, очевидно, что в 1942 – 1943 гг. ей пришлось много перетерпеть и пережить, особенно, в первый год работы в ИГ в г. Свердловске, где она, не профессиональная медсестра, была подвергнута тяжело переносимому ею настоящему остракизму и изоляции. По-видимому, ее ифлийская интеллигентность, любовь к книгам, классической музыке, театру и плохая профессиональная медицинская подготовка, – все это раздражало женский «здоровый коллектив» госпиталя и обрекало сестру на тягостное одиночество. С первых недель работы в ИГ она стала добиваться отправки на передовую линию фронта, но лишь в июле 1943 г. это ей наконец удалось. В легко-артдивизии Действующей Армии отношения с однополчанами и командирами сразу сложились очень дружественно и уважительно. Сестра действительно стремилась сделать для бойцов как можно больше и лучше, стремилась научиться не только спасать раненых на поле боя, но и училась быть наводчиком, стрелять из ППШ, из орудий и минометов. Будучи патриоткой, сестра никогда не участвовала в боях под лозунгом: «За родину, – за Сталина!». Лишь в одном из 100 ее писем однажды упоминается имя Сталина в связи с его благодарностью ей и всем участникам сражения за Харьков. В 1943 г. сестра тяжело пережила «военно-полевой» роман и разочаровалась в человеке, которого полюбила и которому доверилась. До войны в 1938 г., Ляля тяжело пережила арест и приговор отцу и на фронте все время писала ему и старалась отправлять ему продукты. Несколько раз писала с фронта ходатайства об освобождении (актирования) нашего тогда тяжело больного отца (текст ходатайства см. в Приложении), конечно, безуспешно. Когда он после реабилитации вернулся в Москву в 1954 г., Ляли уже, по-видимому, не было в живых. С этим горем мои родители оставались до конца их жизни.
Прошло 65 лет после войны, моя мама ушла из жизни в 1974 г. с чувством невосполнимой потери. Остались вопросы: во имя чего ушла добровольно на фронт и погибла моя сестра и миллионы других молодых людей (из писем с фронта очевидно, что позволить себе не пойти на фронт она не могла). Лучше всех о невосполнимости потери каждого солдата написал Василий Гроссман в мае 1946 года в первую годовщину Победы, сам прошедший по дорогам войны (Литературная газета 22 июня 1946 г. «Памяти павших» В. С. Гроссман):
«На фронте приходилось слушать рассуждения о том, что война уничтожает ощущение ценности человеческой жизни, что там, где погибли миллионы, люди перестают верить в ценность жизни, перестают ощущать ее… Право жить на земле, право мыслить и быть свободным, независимо от того какого цвета кожа человека, какая кровь течет в его жилах». И далее: «Пусть печаль наша будет глубока, безутешна, вечна… Нет ничего драгоценней человеческой жизни, потеря ее безвозвратна и невосполнима…» (В. С. Гроссман).
Нам, родным и близким погибших на полях сражений, некоторым утешением могли бы быть слова признания и благодарности за честно выполненный долг каждым из миллионов погибших, любая точная информация о дате и месте гибели близкого человека. К сожалению, именно это оказалось невыполнимым. Печально, что о тех военных дорогах, по которым прошли свои последние шаги по земле наши близкие, мы очевидно не узнаем никогда. И невольно мысленно мы многие годы с надеждой повторяли слова «Молитвы» из стихотворения Ю. Левитанского (написанного, скорее всего, по другому поводу).
|
«О Господи, сделай так, чтоб она вернулась… |
Но Господь не внял…
В заключение, я приношу свою глубокую благодарность своему дорогому мужу Г. И. Абелеву [переход на сайт Г. И. Абелева 
] за очень полезные дискуссии различных военных коллизий, через которые моя сестра прошла не сгибаясь «триумфальным» маршем (как она пишет в одном из писем отцу в 1943 году после взятия Харькова). Я хочу также выразить большую признательность Риме Владимировне Гудковой, предоставившей мне возможность прочесть книгу об ифлийцах, многие из которых погибли на войне, сделав нас гораздо беднее на этой печальной Земле. Заканчивая составление этой книги, я чувствую себя человеком, окунувшимся в войну с ее неизмеримой жестокостью. После прочтения писем моей сестры остается чувство горечи и разочарования в системе, которая так легко отдала на съедение лучших своих сыновей и дочерей – детей революции.
Г. И. Дейчман
