|
На первую страницу | «Очерки научной жизни»: оглавление и тексты | Аннотация «Очерков» и об авторе | Отдельные очерки, выступления | Научно-популярные статьи (ссылки) | Список публикаций | Гостевая |
Академик АМН СССР, профессор Лев Александрович Зильбер (1894–1966) – один из наиболее ярких ученых нашей страны – вирусолог, иммунолог, онколог. Им создана собственная школа исследователей в области фундаментальной онкологии, активно работающая также в смежных областях биологии и медицины. Деятельность Л. А. Зильбера была неразрывно связана с созданным им Отделом вирусологии и иммунологии опухолей в Институте эпидемиологии и микробиологии им. Н. Ф. Гамалеи АМН СССР, которым он руководил более 20 лет.
В этой главе будут кратко повторены некоторые черты биографии Л. А. Зильбера. Это необходимо было сделать, потому что они были связаны с изложенными событиями.
Получивший научную подготовку в лаборатории крупного отечественного микробиолога и иммунолога Казанской школы профессора В. А. Барыкина, у которого он работал с 1921 по 1929 г. Л. А. Зильбер затем возглавлял кафедру микробиологии в Баку (1929–1931), после чего работал в микробиологических институтах им. Л. А. Тарасевича и им. И. И. Мечникова в Москве.В этот период (в 1935 г.) он организует первую в нашей стране научную вирусологическую лабораторию при Наркомздраве РСФСР. Важнейшим событием в деятельности лаборатории была Дальневосточная экспедиция 1937 г., открывшая вирус и переносчик клещевого весенне-летнего (дальневосточного) энцефалита. Эта работа относится к числу классических исследований в медицинской вирусологии. Она заложила основы медицинской вирусологии в нашей стране и создала отечественную школу вирусологов (см.: Зильбер, 1945; Абелев, 1971). Сразу же после экспедиции Л. А. Зильбер был арестован и приговорен к длительному заключению. Он был обвинен в содействии диверсии японцев, якобы распространивших японский энцефалит на Дальнем Востоке.
Несмотря на тяжелейшие обвинения и жесточайшее следствие, Л. А. Зильбер не был сломлен и получил вместо высшей меры «всего» 10 лет лагерей. Его друзья – бактериолог 3. В. Ермольева и писатель Ю. Н. Тынянов, а также младший брат, писатель В. А. Каверин – развернули бурную деятельность по освобождению Льва Александровича. Неизвестно, сыграла ли она свою роль или произошла счастливая случайность, но Л. А. Зильбер вышел из заключения довольно скоро – уже в 1939 г., хотя и ненадолго. В 1940 г. он вновь был арестован. Но за этот короткий срок Л. А. Зильбер успел организовать новую вирусологическую лабораторию в ЦИЭМ Наркомздрава. РСФСР, впоследствии ИЭМ им. Н. Ф. Гамалеи АМН СССР. Л. А. Зильбер лишь начал работу в своей лаборатории, как вновь был осужден по 58-й статье, работал врачом в лагере, а затем был переведен в «шарашку» – тюремную химическую лабораторию, где получил некоторую возможность для экспериментальной работы, в том числе и с животными. Здесь он обращается к изучению опухолей, будучи твердо уверенным в их вирусной этиологии. Вначале он безуспешно пытается выделить бесклеточный агент из перевиваемых опухолей, применяя самые изощренные способы их фильтрации. В конце концов это ему удается, но лишь в тех случаях, когда он фильтрует опухоли, вызываемые химическими канцерогенами, на самых ранних стадиях их возникновения. Л. А. Зильбер приходит к выводу о решающей роли вируса в возникновении, но не в развитии уже сформировавшейся опухоли. Согласно гипотезе Л. А. Зильбера, вирус вызывает наследственное изменение в генетическом аппарате клетки, после чего опухоль, развивается уже без участия вируса. Эти представления впоследствии вылились в вирусогенетическую теорию возникновения опухолей (Зильбер, 1946, 1968).
Тем временем друзья и коллеги Л. А. Зильбера продолжали активно хлопотать о его освобождении, что увенчалось успехом – Лев Александрович был освобожден досрочно в 1944 г. Он сразу же возвращается в свою лабораторию и, наряду с продолжением чисто вирусологических исследований, начинает активную работу по вирусологии рака. Эту работу он ведет со своими старыми сотрудниками – 3. Л. Байдаковой и Н. В. Нарциссовым. Он начинает с повторения «тюремных» опытов, но эти результаты плохо воспроизводятся. И тогда, параллельно с опытами по перевивке опухолей бесклеточными фильтратами, Л. А. Зильбер пытается обнаружить белок вируса иммунологическими методами: по наличию в опухолях антигена, отсутствующего в гомологичных нормальных тканях. Используются реакции преципитации и связывания комплемента (РСК). Предполагаемый вирусный антиген ищется во фракции ядерных нуклеопротеидов опухоли, где его присутствие наиболее вероятно. Результаты обнадеживают. Нуклеопротеиды выявляют отчетливую специфичность с иммунными антисыворотками и реагируют в РСК, с сыворотками, животных носителей опухоли (Зильбер и др., 1948). К исследованиям нуклеопротеидной фракции была привлечена и наиболее чувствительная иммунологическая реакция – анафилаксия. Вначале была показана вполне выраженная анафилактогенность ядерных нуклеопротеидов, по сенсибилизированные морские свинки реагировали при этом как с опухолевыми антигенами, так и с антигенами из нормальных тканей. Однако полная десенсибилизация морских свинок «нормальными» антигенами не снимала их чувствительности к нуклеопротеидам из опухоли: животные, более не чувствительные к антигенам из нормальных тканей, получали анафилактический шок при введении им опухолевых антигенов (Зильбер и др., 1949). Так сложилась простая и изящная реакция анафилаксии с десенсибилизацией, которая на многие годы стала основным инструментом в работе лаборатории и обнаружила главную закономерность, положенную в основу иммунологии рака: опухоли отличаются по антигенному составу от гомологичных нормальных тканей. Значение предложенного приема было очень велико: основные силы лаборатории включились в исследование опухолей этим методом (3. Л. Байдакова, В. А. Парнес, Д. М. Левина, А. М. Гардашьян, Р. М. Радзиховская, 3. А. Авенирова). Л. А. Зильбер доложил результаты этих работ на Президиуме АМН ССCP, который назначил специальную комиссию по их проверке. В комиссию вошли такие скептически настроенные и скрупулезные ученые, как Л. М. Шабад, Н. Н. Медведев, П. Н. Косяков. Комиссия тщательно проверила результаты Л. А. Зильбера и полностью подтвердила их.
В 1955 г. после долгого отчуждения начали восстанавливаться международные научные контакты. Институт посетила авторитетнейшая делегация американских онкологов, среди которых были Р. Шоуп, открывший вирус папилломы кроликов, и М. Щимкин, известный «канцерогенщик», впоследствии многолетний редактор журнала «Cancer Research». Исследования Л. А. Зильбера, да и он сам, как необычайно яркая личность, произвели сильное впечатление на американских ученых. Лев Александрович получил предложение опубликовать детальную экспериментальную работу в «J. Nat. Cancer Institute» и обзор своих результатов в «Advances in Cancer Research», которые и вышли в свет, соответственно, в 1957 и 1958 гг. (Зильбер, 1957, 1958).
Эти публикации вывели работы лаборатории на международную арену, с которой они уже не сходили и не сходят до настоящего времени.
| Л. А. Зильбер и З. Л. Байдакова. Фотография середины 50-х годов |
Успехи в изучении опухолевых антигенов воодушевляют Л. А. Зильбера на попытки противоопухолевой вакцинации, которые он начал около 1950 г. вместе с 3. Л. Байдаковой и Р. М. Радзиховской на двух моделях: на опухоли Брауна-Пирс у кроликов и спонтанном раке молочной железы у мышей. Для приготовления вакцины в первом случае берется цитолитическая противоопухолевая сыворотка, а во втором используются инактивированные формалином фракции опухоли, содержащие вирус рака молочных желез. В обоих случаях получен отчетливый эффект вакцинации. Но если опухоль Брауна-Пирс является малоподходящей системой для подобных опытов, то рак молочной железы мышей – не только подходящей, но и наиболее трудной. Дело в том, что опухоль Брауна-Пирс, возникшая не на линейных кроликах и перевиваемая не на чистых линиях, может индуцировать и, несомненно, индуцирует иммунитет, обусловленный антигенами тканевой совместимости, не отличимый от противоопухолевого иммунитета. Это полностью исключено при спонтанном и не перевиваемом раке молочных желез, вызываемом соответствующим вирусом. Более того, вирус попадает новорожденным животным с молоком матери и индуцирует толерантность к собственным и клеточным вирус-ассоциированным антигенам. Получить иммунитет к опухоли в этих условиях очень трудно. Слабый, но достоверный эффект, полученный в этой системе, и сейчас представляет существенный интерес (Зильбер, Байдакова, 1955). Успешная вакцинация на экспериментальных моделях стимулировала переход на опухоли человека, что и было начато в начале 50-х годов. Эта серия исследований спасла отдел в 1952 г., когда развернутая в стране государственная антисемитская кампания по борьбе с «космополитизмом» шла к своему апогею – «делу врачей», а вирусная теория рака вместе с ее автором оказалась мишенью острой идеологической критики. В эти дни Лев Александрович решился на смелый и рискованный шаг: он доложил опыты по вакцинации на коллегии Минздрава СССР и получил поддержку министра здравоохранения Е. И. Смирнова. Это послужило не только «охранной грамотой» отделу, но и расширило его возможности – пришли три новые сотрудницы и была выделена машина для сбора опухолевого материала в клиниках Москвы. А для сотрудниц Р. М. Радзиховской и 3. Л. Байдаковой, работавшим по этой проблеме, отделили глухой отсек вакцинного корпуса и работы их глубоко засекретили.
Здесь мне хотелось бы подчеркнуть, что работы по противоопухолевой вакцинации у человека интересовали Л. А. Зильбера совершенно серьезно. Его вакцины отличаются от ранее использованных в литературе. Он готовит бесклеточную вакцину путем лизиса клеток цитолитической сывороткой, испытывает ее на себе, после чего организует проверку в клинике НИИ онкологии им. П. А. Герцена со слабоположительным результатом (см.: Зильбер, Абелев, 1962).
Работы начала 50-х годов вошли в сборник «Вопросы патогенеза и иммунологи» опухолей», вышедший под редакцией Г. В. Выгодчикова в 1956 г. и посвященный 60-летнему юбилею Льва Александровича.
Середина 50-х годов – время поисков новых методов фракционирования опухолей и новых иммунологических тестов для изучения опухолевых антигенов. Анафилаксия с десенсибилизацией по существу сделала свое дело – показала сам факт антигенных различий опухолей и нормальных тканей, но для дальнейшего анализа не хватало разрешающей способности; использованная в опытах нуклеопротеидная фракция также представляла собой слишком сложную смесь различных по природе и происхождению антигенов.
Рассматривая с современных позиций данные, полученные этим методом, мы не можем дать им однозначного толкования. Выявляли ли они качественные или количественные сдвиги в опухоли по сравнению с нормальной тканью? Отражали ли они изменения, происходящие в самих опухолевых клетках или только лишь в структуре ткани, где развивалась строма и особая сосудистая сеть? Как сказывался на результатах реакции «переход» от гетерогенного в клеточном отношении органа к моноклональной опухолевой пролиферации?
Вряд ли можно ответить сегодня на эти вопросы. Но одно несомненно. Анафилаксия с десенсибилизацией пробудила проблему, которая в то время считалась полностью бесперспективной и основательно похороненной. Ока показала, что искать в этой области можно и нужно: полученные с ее помощью данные оказались одним из самых сильных стимулов, вызвавших к жизни современную иммунологию рака с ее простыми, информативными, однозначными и количественными методами.
Из работ этого периода я хотел бы выделить две линии исследований: применение сепараторов для выделения внутриклеточных органелл и введение иммунодиффузионных методов в изучение антигенной структуры опухолей.
Первая линия берет начало из наших работ с инженером НИИ «Химмаш» Г. С. Безверхим по применению тарелочных сепараторов для получения больших (препаративных) количеств митохондрий и микросом (Абелев, Безверхий, 1956). Такие сепараторы не только заменяли отсутствующие у нас скоростные центрифуги, но и позволяли получить указанные фракции в количествах, во много раз превышающих возможности обычных центрифуг. На этой основе был разработан также новый принцип фракционирования тканевых гомогенатов, сочетающий в одной процедуре дифференциальное осаждение частиц из потока по размеру и плотности. Метод обеспечивал одновременное получение препаративных количеств митохондрий, микросом, ферритиновых и гликогеновых гранул из гомогената печени кролика (Новикова и др., 1956).
К сожалению, дело не пошло дальше заводского изготовления экспериментальных образцов соответствующих сепараторов. Наша промышленность не была заинтересована в производстве лабораторных сепараторов, а публикации в международных журналах тогда были практически невозможны.
Что касается иммунодиффузионного анализа, то он, к счастью, не требовал промышленного оборудования. Все, включая высокоочищенный агар, мы готовили сами. Оборудование для преципитации в геле и даже для иммуноэлектрофореза требовалось самое элементарное (зачастую полностью самодельное), а реагенты – агар и сильные преципитирующие сыворотки – были также в наших руках. И при этом колоссальные аналитические и препаративные возможности!
Мы освоили иммунодиффузию до основ, сжились с ней, ввели собственные модификации, нашедшие распространение и у нас, и за границей. Мы разработали так называемый метод иммунофильтрации (Абелев, Цветков, I960), позволяющий выявлять и выделять специфические для данной системы антигены.
Одновременно нам удалось найти способ получения моноспецифических антител к специфическим антигенам опухолевой и нормальной ткани (Абелев, Авенирова, 1960). Мы регулярно проводили практические семинары по иммунодиффузии. Описание разработанных и апробированных в лаборатории методов впоследствии вошло в монографию Л. А. Зильбера и Г. И. Абелева «Вирусология и иммунология рака» (1962) и в практическое руководство «Иммунохимический анализ» (1968).
Все это очень способствовало внедрению иммунодиффузионных методов в лаборатории нашей страны.
В то время (1957–1962) в отделе Л. А. Зильбера иммунодиффузионный подход использовался в нескольких направлениях: для изучения лейкозов человека (В. А. Парнес и Г. И. Абелев), печени и гепатомы мышей (Г. И. Абелев, 3. А. Авенирова, В. С. Цветков и Н. В. Энгельгардт), саркомы кур Рауса (А. И. Гусев) и рака желудка человека (Л. А. Зильбер и Л. А. Людоговская).
| Л. А. Зильбер. Фотография середины 60-х годов |
Во всех этих направлениях были получены принципиально новые данные: при лейкозах была обнаружена утрата части нормальных антигенов селезенки (Парнес, 1960), из гепатомы выявлен, охарактеризован и выделен специфический для нее антиген, а также получены антитела к нему; в саркоме Рауса идентифицирован ассоциированный с вирусом антиген, впоследствии аналогичный антиген найден в опухолях молочной железы мышей (Лежнева, 1961). Несомненно, что последний антиген был группоспецифическим антигеном вируса рака молочных желез (ВРМЖ), переоткрытым через несколько лет Новинским в США, и ставшим наиболее простым и надежным антигенным маркером этого вируса. Биологическое же определение ВРМЖ очень сложно и требует многих месяцев.
Особенно демонстративно иммунодиффузия выявляла антигены нормальных тканей, утрачивающиеся в опухолях печени (Абелев, 1965). Таким образом, новый подход вывел антигенный анализ на уровень индивидуальных антигенов и вслед за анафилаксией, но на более простой и твердой основе обеспечил обильный урожай новых данных первостепенной научной значимости.
Начался новый период – изучение биологической природы и происхождения идентифицированных в опухолях антигенов.
Здесь я хотел бы прервать на время рассказ о развитии этой линии исследований и обратиться к параллельно разрабатываемому направлению, возникшему в то же пятилетие, когда начиналась «иммунодиффузионная эпопея». Эти исследования были индуцированы приездом в Москву в 1955 г. Питера Медавара и его лекциями о недавно открытой им толерантности. Толерантность очень интересовала Льва Александровича, и он начал заниматься ею вместе с молодым эмбриологом И. Н. Крюковой, не так давно пришедшей в отдел после аспирантуры в бывшем Кольцовском институте. По замыслу Льва Александровича, толерантность можно было использовать в нашей работе в двух направлениях: 1) подавить иммунологический ответ к нормальным антигенам у животных, после чего провести их гетероиммунизацию опухолевыми антигенами в расчете на получение специфической противоопухолевой сыворотки (этот подход используется вплоть до настоящего времени в изучении тканевых и опухолевых антигенов); 2) попытаться преодолеть иммунный барьер организма к вирусу, индуцируя к нему толерантность. Здесь велись работы на крысах и кроликах, у которых индуцировалась толерантность к антигенам куриных нормальных тканей с последующим введением вируссодержащей саркомы Рауса, и на крысах, получивших внутриутробно или в ранний постнатальньй период гомогенат саркомы Рауса.
В этих опытах обнаружился поразительный эффект – все крысы, получавшие сразу после рождения или ранее вирус Рауса, развивали своеобразную патологию – образовывали геморрагические кисты, не содержащие вируса (Зильбер, Крюкова, 1957). В аналогичных опытах на кроликах у них развивался фиброматоз – опухолеподобное заболевание (Зильбер, Крюкова, 1958). Одновременно аналогичные наблюдения делают Г. Я. Свет-Молдавский и А. С. Скорикова, получившие у крыс опухоли при неонатальном введении им вируса Рауса. Таким образом, была впервые показана возможность преодоления опухолеродным вирусом «классовых» барьеров. В дальнейшем Л. А. Зильбером и Б. А. Лапиным были получены таким же способом опухоли у обезьян (Зильбер и др., 1964).
Работа получила большой резонанс. Она была полностью подтверждена в разных странах мира и вошла в классику экспериментальной онкологии. У нас она была зарегистрирована как открытие (№ 53 от 1957 г.), а в 1967 г. Л. А. Зильберу (посмертно) и Г. Я. Свет-Молдавскому была присуждена за нее Государственная премия.
Одно из самых важных последствий этой работы – получение Я. Свободой в Чехословакии ряда «вирогенных» крысиных опухолей, индуцированных вирусом Рауса, не содержащих этот вирус, но способных к его «освобождению» при контакте с куриными тканями, чувствительными к вирусу, in vivo или in vitro (Свобода, 1965). Именно в этой системе было впервые показано, что «вирогенные клетки», не содержащие инфекционного вируса, несут его геном и что полный вирус может быть индуцирован и выделен из них. Это явилось одним из первых убедительных доказательств вирусо-генетической теории Л. А. Зильбера.
Приближаясь к началу 60-х годов, уместно остановиться и на создании большого Отдела иммунологии и онкологии, который Л. А. Зильбер начал организовывать в 1961 г. Интерес к общей иммунологии у Льва Александровича был с самого начала научного пути, он идет еще из лаборатории В. А. Барыкина. Его доцентская лекция была посвящена анафилаксии; в 1928 г. он выпускает свою первую монографию «Параиммунитет», в 1937 г. вместе с В. А. Любарским – руководство «Иммунитет», в 1948 г. – «Основы иммунитета» и в 1958 г. – большое руководство «Основы иммунологии».
Руководства Л. А. Зильбера по иммунологии в течение более чем 20 лет служили настольной книгой для всех, работающих в этой области. Это тем более важно, что специальных курсов по иммунологии до середины 60-х годов не было ни в мединститутах, ни в университетах.
Многие годы Лев Александрович вел превосходный семинар по иммунологии для аспирантов ИЭМ им. Н. Ф. Гамалеи АМН СССР.
Начало 60-х годов ознаменовалось переломом в истории иммунологии. Отсюда начинается новая иммунология, основанная на клонально-селекционной теории иммунитета, на химических исследованиях структуры антител и изучении генетических основ их синтеза. Лев Александрович ясно понимает, что настало время для создания разностороннего коллектива, способного разрабатывать фундаментальные проблемы общей иммунологии и начинает собирать силы для организации соответствующего отдела.
В 1961 г. он приглашает А. Е. Гурвича для организации лаборатории «Химии и синтеза антител», Л. Н. Фонталина – лаборатории «Иммунологической толерантности» и А. Я. Кульберга – лаборатории иммунохимии. На основе иммунохимической группы своего отдела он создает лабораторию «Клеточных антигенов» (рук. Г. И. Абелев), и весь отдел получает название «Общей иммунологии и онкологии». И хотя в таком составе он просуществовал недолго – лаборатории А. Е. Гурвича, Л. Н. Фонталина и А. Я. Кульберга вскоре выделились в самостоятельные, – создание отдела оказало существенное влияние на развитие общей иммунологии и в Институте и в стране. Контакты между отделом Л. А. Зильбера и выделившимися лабораториями сохранились на десятилетия. Эти же лаборатории на протяжении более чем двух десятилетий были единственными в стране, занимавшимися полностью проблемами фундаментальной иммунологии.
Я очень кратко коснусь основных результатов, полученных в этих лабораториях. Так, Л. Н. Фонталин (см. Фонталин, 1967) завершил начатые им ранее исследования морфологического субстрата иммунологической памяти. Им было показано, что в ответ на локально введенный антиген возникает общая перестройка иммунореактивности всей системы периферических лимфоидных органов – приобретение ими способности к вторичному иммунному ответу. Эта перестройка осуществляется благодаря миграции лимфоцитов – носителей иммунологической памяти из регионарного лимфоузла в отдаленные лимфоидные органы. Указанные результаты были получены одновременно с результатами Ж. Гованса и существенно дополнили общие представления о роли лимфоцитов в процессах иммунитета. К этому периоду относятся работы А. Е. Гурвича с сотрудниками по созданию высокоемких иммуносорбентов, которые широко используются в иммунохимии вплоть до настоящего времени (см.: Гурвич, Кузовлева, 1968). Мне хотелось бы также отметить громадную роль, которую сыграл в развитии отечественной клеточной иммунологии и иммунологии опухолей замечательный генетик Н. Н. Медведев. Он стал работать в отделе с конца 50-х годов. Он был первым в стране, начавшим разведение, поддержание и получение собственных инбредных линий мышей. Его группа, впоследствии выделившаяся в лабораторию инбредных животных, положила начало разведению и производству чистолинейных мышей в нашей стране.
Теперь я вновь могу вернуться к развитию исследований по иммунологии опухолей в отделе Л. А. Зильбера в ранние 60-е годы. Я уже писал, что в системе печень – гепатома мы продвинулись наиболее далеко, выявив и выделив специфический антиген гепатомы и очистив моноспецифические антитела к нему.
Мы гордились тем, что первый выделенный и охарактеризованный опухолевый антиген был в наших руках. С другой стороны, нас начали одолевать сомнения: может быть, наш антиген принадлежит какому-то вирусу, поселившемуся в длительно перевиваемой гепатоме, может быть, он – тканеспецифический антиген какого-то клеточного «меньшинства» в печени и наша гепатома возникла именно из этого «меньшинства» и, наконец, может, он есть и в нормальной печени, но в количестве ниже порога чувствительности наших методов? Мы занимались поисками ответов на эти вопросы, как вдруг вся линия работ резко изменила свое направление. В параллельных исследованиях, проводимых с Н. И. Храмковой (Куприной), мы хотели посмотреть, как меняется спектр органоспецифических антигенов в процессе развития печени и, на всякий случай, в качестве одного из контролей взяли тест-систему на антиген гепатомы. Первый же опыт с этой тест-системой дал ошеломляющие результаты – наш антиген в громадных количествах присутствовал в экстракте эмбриональной печени. Оправившись от «сюрприза» и убедившись, что это не ошибка, мы начали разбираться в ситуации. В это время к работе подключилась С. Д. Перова. «Расследование» шло не без острых и драматических моментов (см.: Абелев, 1983). Так, нам стало не по себе, когда антиген оказался не только опухолевым, а эмбриональным, но и не тканевым, а сывороточным. Здесь вполне реальной становилась возможность, что он и вырабатывается не опухолью, а в ответ на рост опухоли где-то в другом месте организма, например, как белок острой фазы вырабатывается в ответ на развитие инфекции. Аналогичные ситуации к тому времени уже были известны. В бешеном темпе мы развернули работу по анализу феномена: по гетеротрансплантации опухоли на крыс и хомяков с анализом продукции мышиного гепатомного антигена в этих условиях и по получению культур опухоли in vitro с определением антигена в среде. Через 4 месяца после обнаружения гепатомного антигена в эмбрионе картина была полностью ясной: его печень синтезирует и секретирует в кровь эмбриоспецифический α-глобулин, названный нами αF-глобулином. Синтез αF прекращается во взрослом организме и возобновляется временно и в небольших количествах при регенерации печени, но постоянно – в гепатоцеллюлярных карциномах, которые синтезируют αF и секретируют его в кровь; αF обнаружен у мышей, аналогичный (но видоспецифичный) белок имеется и у крыс.
В июле 1962 г. мы доложили эти данные на VIII Международном противораковом конгрессе в Москве (Абелев, 1963), и в следующем году они были опубликованы у нас (Абелев и др., 1963а) и за рубежом (Абелев и др., 1963б). Таким образом, был открыт первый раково-эмбриональный антиген, впоследствии переименованный в αF-фетопротеин (АФП) (открытие № 90 от 1962 г. зарегистрировано в 1971 г.). Вскоре Ю. С. Татариновым в Астрахани было показано, что АФП имеется в крови больных с первичным раком печени (Татаринов, 1964), и это послужило стимулом к иммунодиагностике рака печени. Позднее мы полностью подтвердили, расширили и уточнили эти данные и одновременно показали, что АФП появляется в крови больных с эмбриональным раком яичка (Абелев и др., 1967). Стало ясно, что АФП является специфическим, серологическим маркером гепатоцеллюлярного рака и терминальных тератобластом (Абелев, 1971).
Очень большое значение в установлении и пропаганде АФП-теста сыграл международный эксперимент по его апробации, который был организован ВОЗ и МАИР (Международное агентство по изучению рака) при нашем самом активном участии. Этот эксперимент включал шифрованный анализ сыворотки крови более чем 700 больных раком печени и другими заболеваниями, собранной в эндемичных по раку печени районах Африки. Эксперимент дал однозначно положительные результаты, снабдив тем самым АФП-тест «знаком качества» (O'Conor et al., 1970).
Таким образом, возникла новая область – иммунодиагностика рака на основе серологических маркеров, которая распространилась сначала на опухоли кишечника, а сейчас уже охватывает очень широкий круг опухолей: печени, кишечника, яичника, терминальных клеток, предстательной железы, трофобласта, лимфом и некоторых других (Абелев, 1982, 1992). Серологические маркеры опухолей используются в повседневной клинической практике во всем мире.
А. И. Гусев и А. К. Язова (1970 а, б) разработали простые и эффективные методы получения и очистки АФП- и антиАФП-антител и на этой основе ИЭМ им. Н. Ф. Гамалеи с 1971 г. стал выпускать «Иммунодиагностикум на первичный рак печени и тератобластомы яичка и яичника», один из самых первых онкологических иммунодиагностикумов в мире, производство которого продолжалось более 10 лет. Таким, образом, с конца 60-х годов наши исследования наряду с экспериментальными моделями начали включать клинику и производство. По нашим регламентам выпускается уже упомянутый диагностикум и современный его вариант – радиоиммунологический набор для определения АФП.
В начале 70-х годов А. М. Оловников и В. С. Цветков разработали высокочувствительный вариант реакции агрегат-гемагглютинации для определения АФП, который был модифицирован Т. И. Бирюлиной и Д. М. Левиной для высокочувствительного и высокоспецифического определения АФП в клинике. Этот тест более 10 лет использовался в клинике ВОНЦ АМН СССР до введения фирменных радиоиммунологических наборов.
Наши препараты получили награды ВДНХ. Цикл работ по АФП был удостоен Государственной премии СССР и премии Нью-Йоркского института по изучению рака. Производственная и клиническая работа, как я уже говорил, стала частью наших исследований, но главным в них всегда оставались фундаментальные аспекты.
Критическим событием в изучении АФП стала разработка Н. В. Энгельгардт и сотрудников (1971) способа иммуногистологической локализации АФП. Это позволило впервые установить причины продукции АФП опухолями яичника и яичка за счет образования ими структур, аналогичных энтодерме желточного мешка (Энгельгардт и др., 1973). Эта работа получила полное подтверждение на экспериментальных и клинических системах и прочно вошла в иммунологию рака.
Другая возможность, созданная методом иммуногистохимической локализации АФП, – изучение клеточных основ регуляции АФП в онтогенезе, канцерогенезе и в регенерирующей печени. На этом пути нами были получены факты, приведшие к представлениям о роли «структурной репрессии» в регуляции синтеза АФП, который контролируется отношением гепатоцита к печеночной балке. Входя в печеночную балку, гепатоцит подавляет синтез эмбриональных белков, в том числе АФП, а находясь вне структуры балки (онтогенез, некрозы в печени, опухоли печени), он вновь экспрессирует АФП (Абелев, 1978, 1979). Это положение получило полное подтверждение и дальнейшее развитие в исследованиях уже с применением тканевых культур (Глейберман и др., 1989). Таким образом, были вскрыты неизвестные ранее механизмы контроля фенотипа клетки в онтогенезе и канцерогенезе и одна из причин реэкспрессии эмбриональных антигенов в опухолях.
Закончив говорить об основных результатах в исследованиях АФП, я хочу вновь вернуться к началу 60-х годов и хотя бы кратко упомянуть результаты других иммунологических исследований.
Это, прежде всего, работа Л. А. Зильбера и Л. А. Людоговской (1962) по выявлению специфического антигена в раке желудка человека иммунодиффузией. Обнаруженный ими антиген, как установил вскоре Г. И. Авдеев, оказался компонентом слизистой кишечника человека. В соответствии с наблюдениями патоморфологов при развитии рака желудка слизистая желудка «энтерализуется», т. е. замещается эпителием более примитивного типа. Соответственно и происходит «реэкспрессия» антигена, который аналогичен «эмбриональному» при данной локализации. Действительно Л. А. Зильбер и Л. А. Людоговская (1967) нашли его и в эмбриональном кишечнике.
В этот же период большое развитие получают исследования органоспецифических антигенов в печени. С помощью иммунодиффузии выявлено и охарактеризовано целое семейство, включающее 7 антигенов. Часть из них утрачивалась в гепатомах. Главным результатом этих исследований было выявление того, что опухоли в высшей степени индивидуальны по набору остающихся в них тканеспецифических антигенов и что в них всегда сохраняется хотя бы один антиген из этого семейства (см. Абелев, 1965). Определяя эти антигены в опухолях или метастазах, можно было безошибочно установить их печеночное происхождение. Эти результаты перекликаются с современными данными о тканеспецифических цитокератинах, составляющих основу иммуноморфологической диагностики опухолей, получившей в настоящее время повсеместное распространение и клиническое применение.
1962 г. – VIII Международный противораковый конгресс в Москве. Л. А. Зильбер – один из главных участников и организаторов конгресса. Почти все его сотрудники – докладчики на конгрессе. Отдел посещают десятки участников конгресса. К началу конгресса выходит первая в мире монография по вирусологии и иммунологии рака (Зильбер, Абелев, 1962). В ней представлены все работы отдела. В 1968 г. она выйдет вторым изданием в Англии (Зильбер, Абелев, 1968).
1964 г. – Институт торжественно отмечает 70-летие Льва Александровича Зильбера. Год спустя выходит коллективная монография (Блохин, 1965), посвященная его юбилею, куда вошли работы ведущих советских и зарубежных ученых.
1965 г.– превосходный Международный симпозиум по иммунологии рака в г. Сухуми. Л. А. Зильбер – душа и организатор этого симпозиума. В нем участвуют все ведущие иммуноонкологи и онковирусологи того времени: Дж. Кляйн (Швеция), А. Сэбин (США), Р. Хюбнер (США), П. Грабар (Франция), Дж. Мелник (США), X. Копровский (США), Р. Харрис (Англия), Ч. Саутэм (США), Л. Сакс (Израиль), Я. Свобода (Чехословакия), с нашей стороны – Б. А. Лапин, В. И. Иоффе, П. Н. Косяков, Г. И. Дейчман, Г. Я. Свет-Молдавский, сотрудники нашего отдела и Института онкологии им. П. А. Герцена (см. рис. 2, 3). Это был, по словам Сакса, не похожий ни на один другой симпозиум. Он был полон энтузиазма и уважения к Л. А. Зильберу. Дух открытости и взаимного интереса создавал благоприятную атмосферу этого уникального собрания ученых. Но труды симпозиума (1967) были посвящены уже памяти Л. А. Зильбера. Он скончался полтора года спустя, 10 ноября 1966 г., в своем рабочем кабинете.
Смерть Л. А. Зильбера застала нас врасплох.
Я был назначен и. о. заведующего Отделом вирусологии и иммунологии опухолей, а В. Я. Шевлягин – и. о. зав. лабораторией вирусологии опухолей, т. е. собственно зильберовской лабораторией. Я имел полную поддержку сотрудников и хорошие отношения с директором Института О. В. Барояном, хотя время от времени у него и возникали идеи о приглашении на заведование отделом кого-либо со стороны.
В 1969 г. я был избран руководителем Отдела по конкурсу. Идея моего руководства Отделом была простой – дать расти и помочь стать на ноги сотрудникам, способным к самостоятельной исследовательской работе. В этом случае научное наследие Л. А. Зильбера не пропало бы, а получило дальнейшее развитие. В этом духе я и действовал, и результаты, как мне казалось, были вполне обнадеживающими.
Наша группа усиленно разрабатывала тематику по АФП: клинические аспекты, производство, международный эксперимент, проблемы регуляции синтеза – об этом я уже писал выше.
Одновременно вместе с Д. А. Эльгорт мы разработали высокочувствительный иммунорадиоавтографический тест на АФП и любые другие антигены. Это позволило переисследовать всю феноменологию экспрессии АФП с чувствительностью определения в 100 раз более высокой, чем раньше. Выявилась совсем новая картина, существенно повлиявшая и на понимание проблемы, и на клиническую ценность АФП-теста (Абелев, 1974). Что касается самого метода, то он дал начало целой серии разработок – сначала метода электрофорез-преципитации в геле и на пористых мембранах (Абелев и др., 1979), а затем иммуно-изотахофорезу на пористых мембранах (Абелев, Карамова, 1982, 1984).
В этот же период большое развитие получили исследования лейкемических антигенов, которые начались еще при жизни Льва Александровича и под сильным его влиянием. Успехи в разработке проблем, связанных с изучением АФП, привели и к некоторой обратной реакции. Стало ясно, что мы уходим от специфических опухолевых антигенов к антигенам эмбриональным и тканеспецифическим. Лев Александрович чувствовал складывающуюся новую ситуацию и стал противодействовать ей. Он считал, что мы уходим в сугубо частные проблемы, оставляя в стороне главную линию исследований, и что необходимо сосредоточиться на специфических опухолевых антигенах, которые надо искать на клеточной мембране.
Все это привело к тому, что в 1965 г. я оставил работу по АФП почти полностью С. Д. Перовой, а по органоспецифическим антигенам – Н. И. Храмковой (Куприной) и вместе с Н. В. Энгельгардт и Е. С. Иевлевой занялся специфическими антигенами лейкозов. Параллельно О. М. Лежнева обратилась к изучению специфических антигенов сарком.
|
Сухумский симпозиум по специфическим опухолевым антигенам, 1965 г. Слева направо: проф. Б А Лапин (СССР), проф. А Сэбин (США), проф. Л. А. Зильбер, проф. Ч Саутем (США), проф. П Н Грабар (Франция), проф. X Копровски (США) |
Выбор вирусных лейкозов мышей определялся тем, что для них (работами Л. Олда и Э. Бойса в США) было четко показано наличие мембранных специфических антигенов, выявляемых антителами в сингенной системе. Это позволяло подойти к проблеме иммунохимически, т. е. выделять соответствующие антигены, контролируя каждый этап с помощью антител. Что касается канцерогенных сарком, то для них с полной достоверностью было показано существование специфических антигенов, но антитела к ним обнаружены не были. В задачу О. М. Лежневой входило получение соответствующих антител в сингенной системе. В случае успеха антитела стали бы основным инструментом иммунохимического подхода к этой системе.
Мы начали с самого начала: получили соответствующие вирусные лейкозы, проиммунизировали мышей, наладили иммунофлуоресцентный (ИФ) и цитотоксический (ЦТ) тесты на специфические мембранные антигены этих опухолей, воспроизвели данные Олда и Бойса. Главным объектом был эритробластоз Раушера, вызываемый одноименным вирусом. Среди электрофоретически разделенных фракций экстракта эритробластоза мы нашли ту, которая частично нейтрализовала ЦТ- и ИФ-активность противоопухолевых антител (Абелев и др., 1968). Возможно, что мембранный антиген был антигеном почкующейся вирусной частицы. Чтобы проверить это, Н. А. Дорфман наладил иммуноэлектронно-микроскопическое определение мембранных антигенов с помощью антител, меченных ферритином, и показал, что исследуемый (типоспецифический) антиген, хотя и может входить в состав почкующегося вируса, расположен в основном на участках мембраны, свободных от вируса. Стало ясно, что этот антиген, локализующийся одновременно и в оболочке вируса, и в мембране клетки, является в последней интегральной частью, независимой от вируса.
В 1967 г. я был в США и посетил лабораторию Олда и Бойса. Они передали мне препарат только что открытого ими группоспецифического антигена (ГС-1) лейкозных вирусов, являющегося внутренним белком вируса (р30). Мы должны были сравнить этот антиген с нашим типоспецифическим. В процессе сравнения мы очень скоро убедились, что эти антигены различны, но совершенно неожиданно обнаружили ГС-1 на мембране лейкозных клеток. Присутствие ГС-1 на мембране было подтверждено в ИФ и ЦТ-тестах и в опытах по нейтрализации антиГС-1-антител (Энгельгардт и др., 1969). Таким образом, впервые была показана экспрессия внутреннего белка вируса на мембране клеток индуцированного вирусом лейкоза. Впоследствии, пользуясь коллекцией антител к вирусным антигенам, мы показали, что почти все структурные белки вируса экспрессируются на мембране и выступают в качестве специфических клеточных антигенов соответствующих опухолей (Лежнева, Абелев, 1985).
ГС-1 был отличным маркером любых мышиных лейкозных вирусов. В процессе получения антител к нему мы (опять неожиданно) обнаружили его следы в селезенке низколейкозных (безвирусных) мышей C57BL. Применив высокочувствительный иммунорадиографический метод, мы смогли показать, что ГС-1, а следовательно, и геном лейкозного вируса присутствуют у мышей всех линий (высоко- и низколейкозных) на всех стадиях их развития (включая эмбриональную) и у всех исследованных индивидуальных мышей (Абелев, Эльгорт, 1970). Это было первое иммунологическое доказательство существования класса эндогенных ретровирусов мышей, геном которых является нормальным компонентом мышиного генома.
Получая антитела к ГС-1, мы фракционировали антивирусные гипериммунные кроличьи сыворотки и выделили из них антитела к мембранному антигену эритробластоза. Этот антиген оказался специфическим антигеном мембран эритробластов (АГ-ЭБ) (Иевлева и др., 1974). Впоследствии аналогичный (перекрестно-реагирующий) антиген был обнаружен у человека и стал использоваться в лаборатории и в клинике как специфический маркер эритроидной дифференцировки (Мечетнер, 1987) отличный от широко известного гликофорина А.
Таковы были итоги исследования антигенов вирусных лейкозов мышей.
В параллельных исследованиях на канцерогенных саркомах О. М. Лежневой и Л. А. Зильберу удалось получить в строго сингенных условиях антисыворотки к индивидуально-специфичным антигенам метилхолантреновых сарком (Лежнева и др., 1965; Зильбер и др., 1967). Однако из-за трудности их получения и ограниченного количества иммунохимического исследования соответствующих антигенов развернуть не удалось. Но, тем не менее, эта замечательная работа явилась первым удачным опытом серологической демонстрации специфических антигенов в строго сингенной системе.
Интересное развитие получили исследования мембранных антигенов, на изучении которых Лев Александрович упорно настаивал в 1963–1964 гг. Т. Д. Белошапкина (Рудинская) использовала для иммунизации тотальный препарат клеточных мембран клеток печени (так называемые клеточные «тени») и получила очень активные антисыворотки к клеточным мембранам (Белошапкина, Абелев, 1965). Впоследствии с noмощью этих антисывороток, а также и с использованием моноклональных антител были идентифицированы три антигена, специфичных для трех различных доменов гепатоцита – для района желчного капилляра, для поверхности, обращенной в синус, и для всей клеточной мембраны (Рудинская и др., 1987). Эти антигены оказались очень ценными маркерами для определения степени дифференцировки гепатоцитов (Глейберман и др., 1989).
Хорошо шли и вирусологические работы. И. Н. Крюкова и И. Б. Обух обнаружили очень интересный феномен – активацию вируса Рауса при кратковременном пассаже его в эмбриональной ткани (Крюкова и др., 1968). И. С. Ирлин успешно изучал динамику вирус-индуцированных антигенов на ранних этапах трансформации вирусами полиомы и SV40. К. В. Ильин напал на след нового вируса (типа Д) в культурах человеческих тканей и очень активно работал по его выделению и характеристике (Ильин и др., 1973).
Все эти годы, начиная с 1959 г., развивались, набирая силу, исследования по рецепторам Т-лимфоцитов – работы Б. Д. Брондза. Разработав метод адсорбции – элкюции цитотоксических лимфоцитов на клетках-мишенях, он стал работать с Т-лимфоцитами почти как с антителами. Эти работы позволили продвинуться весьма далеко в понимании природы и специфичности антигенсвязывающих рецепторов Т-клеток (Брондз, Рохлин, 1978; Брондз, 1987). Позже группа Б. Д. Брондза выделилась в самостоятельную лабораторию. К сожалению Б. Д. Брондз заболел в 1996 г. и умер в 2000 г. В настоящее время работают некоторые сотрудники лаборатории Брондза, которые занимаются механизмом толерантности к собственным антигенам организма.
Кроме того, мы издали «Избранные труды» Льва Александровича (Зильбер, 1971), а на основе его последней монографии И. С. Ирлин и Ф. Л. Киселев написали новую книгу (Зильбер н др., 1975), приводящую вирусо-генетическую теорию к современному состоянию вопроса.
Итак, дела наши шли успешно. Я часто выезжал за границу, в 1969 г. А. И. Гусев и Н. В. Энгельгардт работали в Сенегале вместе с французами по АФП. Нашу работу пo АФП выдвинули в 1971 г. на Государственную премию, а меня – кандидатом в члены-корреспонденты АМН СССР. Положение отдела, казалось бы, прочно стабилизировалось. Так было до конца 1971 г., когда я, не желая участвовать в унизительной процедуре покаяния и заверения в своей лояльности по поводу обсуждения одного из сотрудников института (не нашего отдела), пожелавшего эмигрировать в Израиль, не пришел на соответствующий Ученый совет, членом которого являлся. Совет состоялся 22 октября 1971 г., а 10 ноября я был вызван к директору, где мне был зачитан приказ о ликвидации отдела, об изменении названий лабораторий (введено по одному ничего не значащему слову), объявлении (в связи с такой реорганизацией) всех должностей вакантными, подлежащими замещению по конкурсу. Несколько ранее наша работа не прошла на Государственную премию, а мне было предложено снять свою кандидатуру в член-корр. АМН СССР еще до выборов. Это был ничем не оправданный и унизительный разгром нашего отдела. Мои попытки поставить отчет отдела на Ученом совете института ни к чему не привели. Вскоре был объявлен конкурс на вакантные должности, но никто из сотрудников не спешил подавать документы.
Я обратился в Президиум АМН СССР. Безуспешно.
Меня не выпускали из института даже в Московский университет на собственные лекции, на оргкомитет онкологического съезда, в другие институты. В лабораторию перестали пропускать иностранных ученых. Международные письма стали приходить вскрытыми.
Объединенные межведомственные советы АН СССР по молекулярной биологии и по закономерностям индивидуального развития животных, желая помочь нашему отделу, предложили мне сделать доклад о нашей работе. Доклад должен был состояться в понедельник, 6 декабря 1971 г. Накануне, в пятницу, на тот же день и тот же час был назначен Учёный совет нашего Института с моим отчетом. Мне не оставалось другого выхода, как подать заявление об уходе, что я и сделал 3 декабря 1971 г. 6 декабря я сделал доклад на объединенных советах АН СССР, где сопредседательствовали академики В. А. Энгельгардт и Б. Л. Астауров. Была принята резолюция, четко поддерживающая работу нашего отдела и подчеркивающая целесообразность объединения в одном коллективе иммунологического и вирусологического подходов. Эта резолюция вскоре была передана президенту АМН СССР академику В. Д. Тимакову. Я подал В. Д. Тимакову просьбу перевести отдел в Институт онкологии (ИЭКО) к Н. Н. Блохину, куда нас готовы были взять. Директор нашего института возражал.
22 декабря 1971 г. состоялся Президиум АМН СССР, который принял решение восстановить отдел и гарантировал сохранность его структуры и состава, оставив при этом в силе уже объявленный конкурс. Директор нашего института заверил Президиум АМН СССР, что никто из сотрудников нашего отдела в ходе конкурса не пострадает. Я не смог убедить Президиум в необходимости перевода отдела в ИЭКО. Решение Президиума АН СССР хотя и поддержало нас, но оставило во власти враждебно настроенного директора, да еще в условиях конкурсной системы. Мы не верили, что обещания директора будут выполнены, и, действительно, в январе 1972 г. совершенно неожиданно, без обсуждения и каких-либо замечаний была забаллотирована ст. науч. сотр. И. Н. Крюкова, ведущий сотрудник лаборатории вирусологии, резко и открыто выступившая в защиту отдела. Волна возмущения и отвращения к этому факту в нашем Отделе и в Президиуме АМН СССР привела к тому, что И. Н. Крюкова была не только не уволена, но лаборатория вирусологии была разделена на две и основную ее часть – теперь лабораторию саркомо-лейкозных вирусов – возглавила И. Н. Крюкова. Была закулисная попытка директора помешать моему восстановлению как руководителя Отдела, но она тоже провалилась благодаря активному вмешательству президента АМН СССР В. Д. Тимакова.
Сотрудники отдела вновь вернулись к работе, очень интенсивной, но протекавшей в обстановке прицельной «охоты» за каждым из нас и тяжело переносимой изоляции нас от международного сообщества; отдел находился в состоянии постоянной «круговой обороны». Шесть лет изматывающей жизни и работы, в конце концов, привели к переходу двух лабораторий отдела в ИЭКО в июне 1977 г. (по решению Президиума АМН СССР).
Сейчас (1990) на месте двух лабораторий – четыре; каждая выделила по «дочерней» лаборатории: лаборатория иммунохимии (рук. Г. И. Абелев) – лабораторию регуляции противоопухолевого и трансплантационного иммунитета (рук. Б. Д. Брондз), а лаборатория иммунологии онкогенных вирусов (рук. К. В. Ильин) – лабораторию молекулярной генетики опухолей (рук. А. В. Гудков). К руководству пришло уже третье поколение из школы Л. А. Зильбера.
Ничто из наследия Л. А. Зильбера не пропало. Все обрело новую жизнь, вошло в новые проблемы современной науки, вместе с опытом преодоления трудностей и несправедливости.
Дважды в год – в день рождения и смерти Л. А. Зильбера – его ученики встречаются у его могилы на Новодевичьем кладбище, чтобы почтить память своего учителя.
Член-корреспондент АН СССР Г. И. Абелев
Абелев Г. И. Изучение антигенной структуры опухолей // Труды VIII Межд. противоракового конгр. М. 1963. Т. III. С. 224–227.
Абелев Г. И. (Abelev G. I.) Antigenic structure of chemically-induced hepatomas // Progr. Exp. Tumor Res. 1965. V. VII. P. 104–157.
Абелев Г. И. Творческий путь выдающегося ученого // Л. А. Зильбер. Избр. труды. М.: Медицина, 1971. С. 7–34. Читать на сайте
Абелев Г. И. (Abelev G. I.) Alpha-fetoprotein in ontogenesis and its association with malignant tumors // Adv. Cancer Res. 1971. V. XIV. P. 297–354. Читать на сайте
Абелев Г. И. (Abelev G. I.) Alpha-fetoprotein as a marker of embryo-specific differentiation in normal and tumor tissue // Transpl. Rev. 1974. V. 20. P. 3–37. Читать на сайте
Абелев Г. И. (Abelev G. I.) Experimental study of alpha-fetoprotein reexpression in liver regeneration and hepatocelhilar carcinomas // Cell differentiation and neoplasia / Ed. G. Saunders. N. Y.: Raven press, 1978. P. 257–269.
Абелев Г. И. Эмбриональные антигены в опухолях. Анализ в системе альфа-фетопротеина // Опухолевый рост как проблема биологии развития / Под ред. Гельштейн В. И. М.; Наука, 1979. С. 148–173.
Абелев Г. И. Принципы иммунодиагностики опухолей // Иммунология. 1982. Т. 4. С. 5–32. Читать на сайте
Абелев Г. И. (Abelev G. I.) Alpha-fetoprotein: the genesis // Oncodev. Biol. Med. 1983. V. 4. P. 371–381. Читать на сайте
Абелев Г. И., Авенирова 3. А. Выделение преципитирующих антител к специфическим антигенам печени и гепатомы мышей / Вопр. онкологии. 1960. Т. 6. С. 57–62.
Абелев Г. И., Безверхий Г. С. Фракционирование опухолевых и нормальных тканей // Патогенез и иммунология опухолей. М.: Медгиз, 1956. С. 167–174.
Абелев Г. И., Карамова Э. Р. Противоточный иммуноизотахофорез на ацетат-целлюлозных мембранах – высокочувствительный метод анализа малобелковых биологических жидкостей // Журн. Всесоюз. хим. о-ва им. Д. И. Менделеева. 1982. X. XXVII. № 4 / С. 429–435.
Абелев Г. И., Цветков В. С. Выделение специфического антигена перевивной гепатомы мышей методом иммунофильтрации // Вопр. онкологии. I960. Т. 6. JSTs 6. С. 62–72.
Абелев Г. И., Эльгорт Д. A. (Abelev G. I., Elgort D.) Group-specific antigen of rnurine leukemia viruses in mice of low-leukemic strains // Inter. J. Cancer. 1970. V. 6. P. 145–152.
Абелев Г. И., Ассекритова И. В., Краевский М. А. и dp. (Abelev G. I., Assecritova I. V., Kraevsky N. A. et al.) Embryonal serum α-globulin in cancer patients: Diagnostic value // Inter. J. Cancer. 1967. V. 2. P. 551–558.
Абелев Г. И., Иевлева Е. С., Энгельгардт Н. В. Распределение специфического антигена лейкемии Раушера при зональном электрофорезе в агарозе // Биохимия. 1968. Т. 33. С. 509–516.
Абелев Г. И., Перова С. Д., Храмкова Н. И. и др. Эмбриональный сывороточный α-глобулин и его синтез перевиваемой мышиной гепатомой // Биохимия. 1963а. Т. 28. C. 625–634. Читать на сайте
Абелев Г. И., Перова С. Д., Храмкова Н. И. и др. (Abelev G. I., Perova S. D., Khramkova N. I. et at.) Production of embryonal serum-globulin by transplantable mouse hepatomas // Transplantation. V. 1. N. 2. P. 174–180. Читать на сайте
Абелев Г. И., Энгельгардт Н. В., Эльгорт Д. A. (Abelev G. I., Engelhardt N. V., Elgort D. A.) Immunochernical and immunochistochemical micromethods in the study of tumor-associated embryonic antigens (α-fetoprotein) // Meth. Cancer Res. 1979. V. XVIII. P. 3–37.
Белошапкина Т. Д., Абелев Г. И. (Beloshapkina Т. D., Abelev G. I.) Immunohistochemical characteristics of insoluble mouse liver antigens // Folia Biol. (Praha). 1965. V. 11. P. 472–477.
Блохин Н. Н. Вирусы, рак, иммунитет. М.: Медицина, 1965. 250 с.
Брондз Б. Д. Т-лимфоциты и их рецепторы в иммунологическом распознавании. М.: Наука, 1987. 221 с.
Брондз Б. Д., Рохлин О. В. Молекулярные и клеточные основы иммунологического распознавания. М.: Наука, 1978. 243 с.
Глейберман А. С., Шаровская Ю. Ю., Кудрявцева Е. И., Абелев Г. И. (Gleiberman A. S., Sharovskaya Yu. Yu., Kudrjavzeva E. J., Abelev G. I.) Cell–cell and cell–matrix interaction in regulation of alpha-fetoprotein synthesis in hepatocytes in vitro // Mol. Biol. and Med. 1989. V. 6. P. 95–107.
Гурвич А. Е., Кузовлева О. Б. Определение абсолютного количества антител и выделение их в чистом виде с помощью белково-целлюлозных комплексов (иммуносорбентов) // Иммунохимический анализ / Под ред. Зильбера Л. А. М.: Медицина, 1968. С. 54–67.
Гусев А. И., Язова А. К. Выделение и очистка эмбриоспецифических α-глобулинов человека и животных методом препаративного дискового электрофореза в полиакриламидном геле // Биохимия. 1970. Т. 35. С. 172–181.
Гусев А. И., Язова А. К. Эффективный способ получения антисывороток к эмбриональным альфа-глобулинам человека и животных // Бюл. эксперим. биологии и медицины. 1970. № 4. С. 120–122.
Зильбер Л. А. Эпидемические энцефалиты. М.: Медгиз, 1945. 154 с.
Зильбер Л. А. Вирусная теория происхождения злокачественных опухолей. М.: Медгиз, 1946. 121 с.
Зильбер Л. А. (Zilber L. A) Studies on tumor antigens / Д Natl. Cancer Inst. 1957. V. 18: № 3. P. 341–352.
Зильбер Л. А. (Zilber L. A.) Specific tumor antigens // Adv. Cancer Res. 1958. V. 5. P. 291–318.
Зильбер Л. А. Вирусно-генетическая теория происхождения злокачественных опухолей. М.: Медицина, 1968. 197 с.
Зильбер Л. А. Избранные труды. Л.: Медицина, 1971. 289 с.
Зильбер Л. А,, Абелев Г. И. Вирусология и иммунология рака. М.: Медгиз. 1962. 458 с.
Зильбер Л. А., Абелев Г. И. (Zilber L., Abelev G. I.) The virology and immunology of cancer. Oxford: Pergamon press, 1968. 418 c.
Зильбер Л. А., Байдакова З. Л. Об иммунизации против рака молочных желез мышей // Вопр. онкологии. 1955. Т. 1. № 5. С. 14–21.
Зильбер Л. А., Крюкова И. Н. Геморрагическая болезнь крыс, вызванная вирусом саркомы кур // Вопр. вирусологии. 1957. № 4. С. 239–246.
Зильбер Л. А., Крюкова И. Н. Фиброматоз кроликов, вызванный вирусом Рауса // Вопр. вирусологии. 1958. Jw 3. С. 166–173.
Зильбер Л. А., Людоговская Л. A. (Zilber L. A., Ludogowskaya L.) Study of the tumor specificity of the gastric cancer tissue // Ann. N. Y... Acad. sci. 1962. V. 101. № 1. P. 264–275.
Зильбер Л. А., Людоговская Л. A. (Zilber L. A., Ludogowskaya L. A.) Soluble antigens of gastric cancer // Folia biol. (Praha). 1967. V. 13. P. 331–337.
Зильбер Л. А., Ирлин И. С., Киселев Ф. Л. Эволюция вирусо-генетической теории происхождения опухолей. М.: Наука, 1975. 283 с.
Зильбер Л. А., Лапин Б. А., Аджигитов Ф. И. Патогенность вируса куриной саркомы Рауса для обезьян // Вопр. вирусологии. 1965. № 4. С. 498–1964.
Зильбер Л. А., Лежнева О. М., Иевлева Е. С. (Zilber L. A., Lejneva О. М., Ievleva E. S.) Fluorescent antibodies to methylcholantrene sarcomas // ICC monogr. Mechanisms of invasion in cancer. Berlin: Springer, 1966. P. 145–148.
Зильбер Л. А., Фреймам В. Б., Збарский И. Б., Дебов С. С. О дифференциации ядерных нуклеопротеидов опухолевой и нормальной клетки // Докл. АН СССР. 1949: Т. 65. № 1. С. 97–101.
Зильбер Л. А., Нарциссов Н. В., Ривкинд Т. Л., Байдакова 3. Л. О специфическом антигене в клетках злокачественных опухолей // Вестн. АМН СССР. 1948. № 3. С. 36–40.
Ильин К. В., Быковский А. Ф., Жданов В. М. (Ilyin К. V., Bykousky A. F., Zhdanov V. М.) An oncornavirus isolated from human cancer cell line // J. Amer. Canc. Soc. 1973. V. 32. № 1. P. 89–96.
Иевлева Е. С., Энгельгардт Н. В., Абелев Г. И. Антиген эритробластов при вирусных лейкемиях мышей // Бюл. эксперим. биологии и медицины. 1974. № 6. С. 82–86.
Крюкова И. Н., Обух И. Б., Бирюлина Т. И. (Kryukova I. N., Obuch I. В., Biryulina Т. I.) Tumor-production activity in adult mice by syngeneic embryonic cultures containing the incomplete Rons virus // Nature. 1968. V. 219. P. 174.
Лежнева О. М. Сравнительное изучение антигенной структуры лактирующих молочных желез высоко- и низкораковой линий мышей // Вопр. онкологии. 1961. Т. 7. № 1. С. 53–57.
Лежнева О. М., Абелев Г. И. Экспрессия структурных белков ретровирусов типа С на мембране нормальных и лейкемических клеток мышей // естн. АМН СССР. 1985. № 7. С. 44–51.
Лежнева О. М., Зильбер Л. А., Иевлева Е. С. (Lejneva О. М., Zilber L. A., Ievleva E. S.) Humoral antibodies to methylcholantrene sarcomata detected by fluorescent antibody technique // Nature. 1965. V. 206. P. 1163–1167.
Мечетнер Е. Б. Использование поверхностных антигенов эритроидных клеток для изучения гемобластозов // Эксперим. онкология. 1987. Т. 9. № 3. С. 9–16.
Новикова Е. С., Абелев Г. И., Джинчарадзе В. М., Гусев А. И. Выделение цитоплазматических гранул сепарированием через слои вспомогательной жидкости различной плотности // Биохимия. 1956. Т. 25. № 1. С. 69–72.
Парнес В. А. Иммунология лейкозов. М.: Медгиз, I960. 184 с.
Рудинская Т. Д., Куприна Н. И., Язова А. К. и др. Изучение антигенов плазматических мембран гепатоцитов мыши с помощью моноклональных антител // Биол. мембраны. 1987. Т. 4. № 2. С. 194–207.
Свобода Я. Виды взаимодействия вируса Рауса с клетками млекопитающих // Вирусы, рак, иммунитет / Под ред. Н. Н. Блохина. М.: Медицина, 1965. С. 73–93.
Татаринов Ю. С. Присутствие эмбрионального α-глобулина в сыворотке пациентов с первичной гепатоцеллюлярной карциномой // Вопр. мед. химии. 1964. Т. X. № 1. С. 90–91.
Энгельгардт Н. В., Абелев Г. И., Иевлева Е. С. Группо- и типоспецифические антигены вирусной лейкемии Раушера // Вопр. онкологии. 1969. Т. XV. № 10. С. 76–84.
Энгельгардт Н. В., Гусев А. И., Шипова Л. Я., Абелев Г. И. (Engelhardt N. V., Goussev A. I., Shipova L. Ya., Abelev G. I.) Immunofluorescent study of alpha-fetoprotein in liver and liver tumors // Inter. J. Cancer. 1971. V. 7. P. 198–206.
Энгельгардт Н. В. Полторанина В. С., Язова А. К. (Engelhardt N. V., Poltpranina V. S. Yazova А. К.) Localization of alpha-fetoprotein in transplantable murine teratocarcinomas // Inter. J. Cancer. 1973. V. 11. P. 448–459. Читать на сайте
Фонталин Л. Н. Иммунологическая реактивность лимфоидных органов и клеток. Л.: Медицина, 1967. 208 с.
O'Conor G. I., Tatarinov Yu. S., Abelev G. I., Uriel J. A collaborative study for the evaluation of a serologic test for primary liver cancer // Cancer. 1970. V. 25. P. 1091–1098.
Абелев Г. И. Драматические страницы истории отдела вирусологии и иммунологии опухолей. Вопросы Истории Естествознания и Техники. 2002. № 1, с. 136–158; № 2, С. 313–355. Читать на сайте
Abelev G. I., Karamova E. R. Tumor marker detection by Immunoisotachophoresis in porous membranes. Bence-Jones protein in chronic lymphocytic leukemia and non-Hodgkin's lymphoma. in: S. Sell (ed). Serological Cancer Markers, Humana-Press, pp. 453–472, 1992.
НИИ канцерогенеза ВОНЦ АМН СССР, Москва
Поступила в редакцию (журнала «Онтогенез») 13. III. 1990
(*) Впервые опубликовано в журнале Онтогенез Т. 21 № 6 1990. В 2010 году Г. И. Абелевым внесены некоторые правки и дополнения Назад (к месту сноски)
Творческий путь выдающегося ученого (о Л. А. Зильбере, 1971)
Л. А. Зильбер – иммунолог, вирусолог, онколог. К 90-летию со дня рождения
Г. И. Абелев, И. Н. Крюкова. Роль Льва Александровича Зильбера
в становлении современной вирусологии и иммунологии рака (1984)
Остался в своих учениках... К биографии Льва Александровича Зильбера (1989)
Школа Льва Александровича Зильбера в вирусологии и иммунологии рака (1990)
Школа Л. А. Зильбера (2004)